11 апреля – Международный день освобождения узников фашистских концлагерей: Две сестры – Александра Веренич и Екатерина Лемешевская (в девичестве Волчкович)

Во время Второй мировой войны на территории нацистской Германии, в странах-союзниках Третьего рейха и на оккупированных ими территориях действовало, помимо тюрем, гетто и других, около 14 000 концентрационных лагерей. Узников нацисты сжигали в печах крематория (порой заживо), травили в газовых камерах, брали кровь для солдат вермахта. На них ставили страшные медицинские эксперименты, испытывали новые препараты, пытали, морили голодом и при этом заставляли трудиться до полного изнеможения.

В марте 1945 года на территории Бухенвальда вспыхнуло вооружённое восстание, организованное интернациональными силами самих заключённых. Когда в концлагерь Бухенвальд вошли войска освободителей, восставшие уже осуществляли контроль над лагерем смерти, и над лагерем был поднят красный флаг. В значительной степени благодаря этому, фашисты не успели замести следы своих страшных преступлений и показания узников дошли до международного трибунала. А 11 апреля был принят ООН как дата, когда планета отмечает Международный день освобождения узников фашистских концлагерей. Всего на территориях, подконтрольных гитлеровцам, содержалось в концлагерях, лагерях смерти, тюрьмах, фабриках и у помещиков около 18 миллионов человек. Из них более 11 миллионов были уничтожены. Среди погибших – пять миллионов граждан СССР. Каждый пятый узник был ребёнком.

Всего на территориях, подконтрольных гитлеровцам, содержалось в концлагерях, лагерях смерти, тюрьмах, на фабриках и у помещиков около 18 миллионов человек. Из них более 11 миллионов были уничтожены. Среди погибших – 5 миллионов граждан СССР. Каждый пятый узник был ребёнком.

Примерно в 90-х годах бывшие узники стали получать господдержку, льготы. Однако, большая часть людей, прошедших через нацистский ад, так до этого и не дожила, ибо их физическое и психическое здоровье было подорвано в плену и вне его.
Не минули беды военных лет и нашу Столинщину – на фабрики и заводы в Германию были вывезены тысячи девушек и юношей без их воли. Многие не вернулись домой. А те, кто вернулся, с ужасом и неохотой вспоминают прожитые несколько лет в неволе далеко от Родины. Сегодня на территории нашего района живут 159 узников фашизма. Есть среди них и те, кто родился в неволе.
Накануне Международного дня освобождения узников фашистских концлагерей корреспондент «НП» встретился с Екатериной Романовной Лемешевской, которая сейчас живёт у своей родной младшей сестры Александры в д. Стахово.
– Александра хоть и младше меня на 10 лет, но сейчас я считаю её за старшую, – рассказывает Екатерина Романовна. – Она мне и сестра, и мама, и помощник одновременно. Не знаю, что бы я без неё делала! И накормит, и оденет, и согреет, и спать уложит. Это моё спасение!

Мои деды и родители жили на земле и с земли. Что вырастили – с того и жили. Это сейчас всё есть в магазинах – пошёл и купил.

У бабушки нелёгкая судьба, а порой – трагическая. Многое пришлось испытать и пережить за её почти вековую жизнь.
– Родилась я как раз на Новый год – 1 января 1926 года. В обычной селянской семье – мои деды и родители жили на земле и с земли. Что вырастили – с того и жили. Это сейчас всё есть в магазинах – пошёл и купил. А если не можешь сам сходить, то добрые люди принесут. В нашей семье было много детей, я была старшая. Был ещё старший брат, но он умер маленьким.
Мы жили в Плотнице, и в большом доме нас одновременно умещалось 21 человек – вместе с родителями жили и близкие родственники, племянники, которые рано осиротели и деться им было некуда. Из детства помню, что на нашей улице по одну сторону жили еврейские семьи, а по другую – польские. А нас, белорусов, никто и за людей не считал! Помню, как мы радовались корке свежего хлеба из печи, картошке. Этого состояния не объяснить словами! А как мы в школу ходили? Пришла пора и мама собрала торбочку и вперёд на занятия. Учились мы в польской школе и был такой предмет «Религия» – католиков приезжал учить ксёндз из Осовой, а нас учил местный православный батюшка. У еврейских детей были свои занятия.
Ещё помню один случай из детства. Разболелся у меня зуб и отец повёз меня к доктору, естественно, поляку. Тот глянул, что мы из «мужиков», и назвал цену – пять злотых. Хотя для «своих» цена была раз в 10 ниже. А у нас таких денег не было и мы вернулись домой ни с чем. Ну как ни с чем? С моей зубной болью. Но это потом забылось.
До того, как западные территории Беларуси отошли от Польши Советскому Союзу, я успела закончить шесть классов польской школы. Потом нас взяли в русскую школу, но только в пятый класс. Я была способной ученицей. Если, например, по математике в классе я не могла решить какую-нибудь задачу, то этого никто не мог. Многие ждали, пока я решу, а потом списывали. Так я и закончила семь классов. Когда началась война, мне было 15 лет. Потом в деревню пришли немцы и начали набирать молодёжь на работу в Германию. Брали помоложе и на вид более здоровых. Всего из Плотницы отобрали несколько десятков человек, в их число попала и я. Сначала нас отвезли в Столин, где держали за проволокой несколько дней, а потом под конвоем повели пешком в Горынь на железнодорожную станцию. Потом эшелонами нас повезли сначала в Белосток, где всех на санитарном пункте обработали, продизенфицировали, переодели. Потом была Варшава, Берлин и другие города – мы это видели из небольших окошек вагона. Нас, белорусов, охраняли особенно усиленно, так как считали «партизанами». В конце концов очутилась я в Магдебурге, откуда нас распределили кого на фабрику, кого к помещику. Я и ещё несколько девчат попали к старому помещику, где провела два года своей жизни.
Не скажу, что над нами издевались. Мы делали ту работу, которую нам давали. Пололи грядки, собирали урожай, убирали в доме и многое другое. Если с самим помещиком мы мало общались, то вот с «фрау» – каждый день. Женщина относилась к нам сносно, приносила еду, одежду. Мы, деревенские, к работе на земле были привыкшие, а вот городским девчатам повезло меньше – их отправляли на заводы и фабрики, где выжить и уцелеть было гораздо труднее.

Всего из Плотницы отобрали несколько десятков человек.

Не знаю, сколько бы это продолжалось, но в апреле 1945 года нас освободили американские войска, хотя самого окончания войны ещё не было. И вот наступил исторический долгожданный день, когда подписали Акт о безоговорочной капитуляции германских вооружённых сил (7 мая). Нас начали отправлять домой, но быстрым этот процесс не был и растянулся на несколько недель. Из Берлина мы попали в Брест, а затем… в Смоленск. Мы же были совсем запуганные и растерянные – без команды ничего не могли делать. Потом «товарняками» как-то добрались до Орши, затем в Калинковичи и, наконец, в Лунинец. А тут уже до дома рукой подать – через Припять, считай, родная хата.
После возвращения домой Екатерина Романовна вышла замуж, родила троих сыновей. Долгое время работала портной в местном швейном цеху в Плотнице и шила одежду людям. Много семей она одела за почти 20 лет. К сожалению, рано овдовела, а потом похоронила один за одним троих сыновей.
До 2017 года Екатерина Лемешевская жила одна в доме в Плотнице, а когда стало совсем тяжело – переехала к родной сестре в Стахово. И вот уже четыре года, как живут две сестры под одной крышей.
– Внучек, тут такое дело, – в завершение нашей встречи говорит Екатерина Романовна. – В прошлом году мне было так тяжело, что ходить не могла. С позвоночником были проблемы. Легла в больницу и благодаря травматологу Сергею Ивановичу Киселю встала на ноги. Он сделал мне операцию, несмотря на возраст! Я думала, что мне, 94-летней бабульке, уже никто и не поможет. А он помог! Ты же напиши от меня ему благодарность и пожелай большого здоровья. Не забудь!
– Не забуду, – ответил я и с пожеланиями дожить до векового юбилея покинул общество двух общительных бабушек.
Александр НИКИФОРЕНКО